По материалам конференции: Православный Свято-Тихоновский
богословский институт (ПСТБИ).
Ежегодная богословская конференция 2000 г.

Интронизация графа Андрея Шептицкого, ставшего митрополитом греко-католиков Галиции, состоялась 17 января 1901 г. Показательно, что помимо традиционного для предстоятеля униатской церкви титула — «митрополит Галицкий, архиепископ Львовский, епископ Каменец-Подольский» — 35-летний митрополит получил от папы Льва XIII наименование «Апостольского администратора Украины», хотя в той части Украины, которая входила в состав Российской империи, в то время не было ни одного униатского прихода. Вероятно, эта титуляция не была случайностью и связывалась с новыми прозелитическими проектами Ватикана в отношении России, в которых графу Шептицкому отводилась не последняя роль. Практически с первых же своих шагов в качестве греко-католического митрополита Андрей Шептицкий приступает к попыткам экспорта униатской идеи в пределы России. О том, что уже в 1903 г. Шептицкому удалось привлечь к унии нескольких великорусских прозелитов, свидетельствуют адресованные митрополиту Андрею письма тайного католического священника восточного обряда Иоанна Дейбнера.

Дейбнер в том же 1903 г. перебрался в Саратов, где, служа чиновником, активно занялся пропагандой унии. Здесь ему удалось обратить в католичество присяжного поверенного И. Я. Славина. Об изощренных иезуитских методах униатского прозелитизма, которые использовали агенты Шептицкого, дает некоторое представление фрагмент из письма Дейбнера к своему первоиерарху, в котором описывается ситуация, возникшая в связи с попыткой перехода в католицизм православного священника Ювеналия Землянужнова из поселка Шиленского Уральской области:

«Этот православный священник говорит, что уже года 3–4 имеет католические убеждения и хочет перейти в католичество… Он думал, принявши католичество со всей семьей, уехать из России. Но что он будет делать Заграницей? Он получил самое небольшое образование — кончил Духовное Училище, — это ниже обыкновенной русской семинарии — и не знает ни одного иностранного языка. Кроме того, есть еще исход — чтобы он вышел из священников и, оставаясь в России, занял какую-либо другую должность, но получив такое малое образование, он едва ли получит какое-нибудь сносное место, — тем более, что наши Законы ограничивают в правах священников, покинувших свой сан, и их неохотно берут. Наконец, если он уедет Заграницу или уйдет из священников, то он пропал для нашего дела. Самое лучшее, это чтобы он оставался священником в своем приходе, как я ему советовал, и он, кажется, согласен. Но тут есть некоторые затруднения. Мне кажется, что священник может остаться по наружности православным. На литургии он может вынимать частицы не за синод и не за своего схизматического епископа, а за Папу и за своего Львовского Митрополита. Когда же громко поминать синод и епископа, то может это делать как молитву об их обращении к св. вере и пр. Иногда у них бывают сослужения соборные со своим епископом, — вот это немного затруднительно. Кроме того, у них есть духовник обязательный, которому священники должны исповедоваться. Есть и другие подобные затруднительные обстоятельства. Но мне кажется, что ради пропаганды необходимо, чтобы им широко посмотреть на дело, и все, что можно позволить, то позволил бы. Лучше всего было бы, чтобы Вашему Высокопреосвященству дана была из Рима ради пропаганды некоторая коммуникация в тайне в необходимых случаях. Во всяком случае, если не посмотреть широко на дело, то приходится отказываться от пропаганды или ее уменьшить; нельзя будет уже обращать православных священников, а между тем хорошо было бы их обращать, чтобы они могли обращать постепенно своих прихожан и даже своих коллег-священников».

Нетрудно заметить, что тактика греко-католических миссионеров близка к методам новгородских «жидовствующих» XV в., которые также старались обратить в свою ересь как можно больше священников с тем, чтобы через них совращать и их паству.

В это же время Шептицкий тайно направлял в Россию и монахов-василиан из Галиции, которые должны были вести пропаганду унии и инструктировать русских католиков на местах. Причем, Дейбнер настойчиво рекомендовал Шептицкому, чтобы эти миссионеры ради большего успеха в деле униатской пропаганды тщательнее изучили именно российский православный обряд, так как галицкий униатский уже весьма заметно отошел от неискаженной восточной традиции. Известно, что Шептицкий присылал в 1904 г. в Саратов к Дейбнеру своего эмиссара — василианского иеромонаха Иеремию Ломницкого.

Значительная активизация прозелитической деятельности католиков в России происходит после поражения России в Русско-японской войне, Первой российской революции и выхода 17 апреля 1905 г. Манифеста об укреплении основ веротерпимости. В это время опасавшийся конкуренции на ниве прозелитизма с католиками латинского обряда граф Андрей, чьи честолюбивые амбиции подогревались мечтой о Всероссийском униатском патриаршестве, затевает реформу в греко-католической церкви Галиции. Ее цель — приблизить сильно латинизированную униатскую обрядность к православной. Логика этих преобразований отчасти напоминает ту, которая некогда подвигла Патриарха Никона на его реформационную деятельность. О наметившемся после 1905 г. расширении планов главы галицких униатов относительно России свидетельствует его переписка с проживавшим в Петербурге униатом — доктором медицины, надворным (впоследствии — статским) советником Иосифом Добрянским, сыном греко-католического священника из Галиции. К активным шагам в направлении развития униатского прозелитизма в России митрополита Андрея призывали его давний агент Дейбнер и униатский священник Алексей Евграфович Зерчанинов. Шептицкий так же, как и его агенты в России окрылен происшедшими переменами, сулящими почти беспрепятственное распространение католицизма в стране. В миссионерском порыве он издает 26 ноября 1907 г. Пастырское послание «Зближають ся часи…» («Приближаются времена»), посвященное задаче соединения Восточных Церквей с Римом, выдержанное в типичном для католической екклезиологии духе. Митрополит Андрей, в частности, пишет в нем:

«…Нужно, чтобы каждый наш верный умел различать католическую Церковь от других по главному знамению единства, по которому верным легче всего познавать истинную Церковь. Характер вселенской Церкви яснее всего выражается в том признаке, что в Церкви есть одна власть, власть всемирная, власть римских архиереев, и без этой всенародной власти, без учительского, непогрешимого руководства невозможно и немыслимо церковное единство между христианами…».

Митрополит Андрей полагал, что пропаганда восточного обряда в России будет гораздо более действенным средством обращения православных в католицизм, нежели распространение римо-католичества латинского обряда. Будучи весьма посредственным богословом, Шептицкий слабо понимал глубину расхождения между католицизмом и Православием в догматике, не чувствовал разницы в аскетике и мистике, не улавливал различий в нравственном богословии. Как человек, целиком принадлежащий к западной культурной традиции, лишь формально усвоивший богослужебную практику Востока, митрополит Андрей наивно полагал, что признание православными папского примата при сохранении восточного обряда позволит вернуться к тому состоянию, в котором Церковь пребывала до Раскола 1054 г.

Шептицкий попытался придать видимость каноничности своей прозелитической деятельности на территории России. Основанием для этого он избрал свой титул епископа Каменец-Подольского. Поскольку уже не существовавшая к этому времени de facto на территории Российской империи униатская Каменецкая епархия все еще числилась de jure в составе униатской церкви и была связана канонически с Львовской архиепископией и Галицкой митрополией, митрополит Андрей счел себя вправе заняться окормлением российских греко-католиков. Кроме того, как митрополит Галицкий и первоиерарх униатской церкви Шептицкий считал себя администратором всех других униатских епархий, которые фактически прекратили свое существование после вхождения их территорий в состав Российской империи. Митрополит Андрей счел все это удобным основанием для того, чтобы принимать в свою юрисдикцию всех переходящих в католичество восточного обряда на территории России.

В феврале 1907 г. Шептицкий излагает папе Пию Х свой проект развития униатской миссии в России. При этом митрополит, верный традиции воспитавших его иезуитов, предлагает действовать максимально секретно, так чтобы ничего не было известно Государственному Секретариату Ватикана и латинским епископам в России. Шептицкий объясняет это опасностью компрометации католицизма в глазах российского правительства, однако в реальности митрополит Андрей был не прочь под этим предлогом монополизировать свое право на миссию в России. Все же папа не рискнул официально утвердить полномочия Шептицкого на миссию в России. Однако митрополит получил от Пия Х устное разрешение: «Utere jure tuo» («Пользуйся своим правом»), что парадоксальным образом позволяло униатскому первоиерарху действовать без ведома секретаря папской курии кардинала Мерри Дель Валя.

Получив от папы подтверждение своих полномочий, глава греко-католической церкви мог теперь начать организационно-каноническое оформление российской униатской миссии. Прежде всего, отвечая на предложение Зерчанинова, Шептицикий назначил его своим «наместником в Каменецкой епархии», препоручив его заботам греко-католиков по всей России и предложив ему устроить свое управление в Петербурге.

14 февраля 1908 г. митрополит Андрей был снова принят папой Пием Х в Риме. Во время аудиенции Шептицкий показал папе латинскую копию грамоты, выданной им Зерчанинову. Пий Х прочитал ее и одобрил, после чего митрополит сказал, что есть люди, отказывающиеся верить в то, что Шептицкий получил упомянутые полномочия, и попросил папу подписать грамоту. В ответ на просьбу Пий Х начертал:

«Cuncta vidimus et approbamus fausta quaeque et salutaria Venerabili Archiepiscopo eiusque vicario in spiritualibus Generali et cunctis fidelibus et populo cum Apostolica Benedictione a Domino adprecantes» («Мы все пересмотрели и одобряем. Мы испрашиваем у Господа всякого спасительного благоденствия досточтимому Архиепископу, Его Генеральному викарию по духовным делам, всем верующим, клиру и народу и преподаем им Апостольское благословение»).

Фактически этой визой папа подтверждал полномочия Андрея Шептицкого как примаса греко-католиков Российской империи. Но униатский первоиерарх не остановился на достигнутом. Он консультируется с генералом ордена иезуитов Францом Ксавером Вернцем. Вернц посоветовал Шептицкому просить у папы еще более широких полномочий — по образцу тех, которыми обладает в католической церкви Маронитский патриарх (его автономия наиболее обширна среди униатских патриархов), с той лишь разницей, что примас униатов России должен именоваться экзархом, а не патриархом, дабы не вызывать неприязни со стороны православных. Оговаривалось также, что в случае воссоединения Русской Православной Церкви с Римом экзарх должен будет уступить свои права униатскому патриарху всея Руси. 22 февраля 1908 г. состоялась новая аудиенция у Пия Х, во время которой Шептицкий испросил у папы разрешения посвятить от имени римского понтифика присоединенные епархии и всю Россию Святейшему Сердцу Иисусову. Затем митрополит Андрей попросил у папы даровать ему такие же права, как и у Маронитского патриарха, вплоть до права самостоятельно, без ведома Ватикана, посвящать униатских епископов для России. Шептицкий вновь оправдывал свою просьбу тем, что подобная практика позволила бы избежать трений с российским правительством. Пий Х подписал соответствующее прошение Шептикого словами «Placet» («Угодно») и, передавая ему документ, сказал: «Это — каноническая форма, к которой прибегают в самых серьезных и торжественных вопросах Церкви». При этом личный секретарь папы Брессан приложил к документу печать, так же, как и к грамоте о назначении Зерчанинова Каменецким наместником, а кардинал Копп сделал копии с этих документов для ватиканского архива.

В декабре 1908 г., вероятно, по причине еще большего ухудшения отношений с Россией, папа взял назад дарованные Шептицкому грамоты, опасаясь, что о них станет известно в Петербурге. Однако это отнюдь не означало того, что полномочия митрополита Андрея аннулированы. Напротив, Пий Х еще раз подтвердил их особым документом, а затем повторил то же самое в 1909, 1910 и 1914 гг. В 1909 (или 1910) г. понтифик сказал при этом Шептицкому, что подтверждая в очередной раз все данные униатскому первоиерарху полномочия, просит его до времени не пользоваться ими, ввиду осложнения отношений между Ватиканом и Российской империей. В то же время папа заметил: «Придет время, когда они вам послужат». То же самое Пий Х повторил и во время аудиенции 1914 г. Однако папа отказался распространить эти полномочия на будущих преемников Шептицкого на униатской митрополии. В общей сложности Пием Х было издано 13 документов, которые определяли положение примаса российских униатов. Причем, на одном из них имелась резолюция главы католической церкви: «При обязательстве тайны, под страхом отлучения, снимаемого только Папой».

Шептицкий также в ответ на свою просьбу получил от Пия Х дополнительно обширные полномочия, аналогичные тем, которые Ватикан предоставляет своим делегатам для миссионерской деятельности в Америке. Показательно, что в прошении на имя папы о даровании эти прав митрополит Андрей называет себя: «…Смиренный митрополит Галицкий, администратор митрополии Киевской и всея Руси, а также архиепархий Владимирской, Полоцкой, Смоленской, также епархии Луцкой с экзархатом всея Руси, Острожской, Новгородской, Минской, Брестской, Витебской, Мстиславльской, Оршанской, Могилевской, Холмской, Белзской, Северской, Пинской, Туровской, а также епископ Каменец-Подольский…».

В то же время вопрос о деятельности униатской миссии в России решался Ватиканом, помимо тайных переговоров Шептицкого с папой, и на вполне официальном уровне. Так, 22 мая 1908 г. декретом Конгрегации Negotiis Ecclesiae Extraordinariis (По чрезвычайным церковным делам) Зерчанинов был назначен главой миссии для русских католиков восточного обряда. Декрет этот указывал его права:

1) разрешать от прещений, связанных с ересями и расколами;

2) освящать домовые католические храмы восточного обряда;

3) освящать литургические сосуды и иную утварь для католиков восточного обряда;

4) исповедывать верующих;

5) давать разрешение на употребление мяса во время Великого Поста четырежды в неделю при условии воздержания от мяса в среду, пятницу и субботу.

В Декрете также отмечалось, что Зерчанинову предписывается «неуклонно соблюдать греко-славянский обряд во всей чистоте, не позволяя себе вводить какие-либо добавления латинского или иного обряда». Глава миссии также должен был заботиться о том, чтобы и все подчиненные ему священники и миряне исполняли это требование.

Шептицкий узнал об этом Декрете только в ноябре 1908 г. Одновременно от госсекретаря Ватикана митрополит Андрей получил извещение о том, что он не может иметь никакой юрисдикции на территории Российской империи. Однако, обратившись к папе за разъяснениями, примас греко-католиков вновь получил подтверждение своих исключительных полномочий действовать в качестве главы российских униатов. Позднее Андрей Шептицкий получил от кардинала-госсекретаря Ватикана новое уведомление о том, что его титул епископа Каменецкого является лишь почетным наименованием, но и после этого Пий Х дезавуировал это заявление и подтвердил ранее дарованные Шептицкому полномочия.

На правах примаса российских униатов в марте 1908 г. митрополит Андрей обращается с Посланием к греко-католическому духовенству России по вопросам веры и обряда. Текст послания предваряется грифом: «Сообщается под строжайшим секретом». Шептицкий именует себя в послании «Божией Милостию и Святаго Апостольского Престола Благословением Смиренный Андрей (Русский) Митрополит греко-католических церквей в России». В то же время к клирикам-униатам он обращается, как к «Православному Духовенству Своих Богоспасаемых епархий». Помимо традиционных католических формулировок о папском примате в Церкви и демагогических призывов к единству церковному, послание содержит и вполне конкретную программу, регламентирующую отношение греко-католических общин в России к православным верующим. Здесь, в частности, говорится:

«2) Православных христиан, находящихся во внешнем разрыве с означенною (т. е. Римской. — В. П.) Кафедрой и игнорирующих Верховенство св. Апостольского Престола или, по незнанию, без вины, отрицающих его, — не допускать к Таинствам. Во-первых, — потому, что это может соблазнить признавших единство и других католиков, во-вторых, — потому, что означенные православные, имея своих священников, не нуждаются в этом. Впрочем, последнее не есть правило безусловное и не должно служить причиною удаления православных от нас — тогда мы бы сами теряли нашу цель, т. е. их присоединение, а потому, если — secluso scandalo publico — преподание таинств, или совершение треб и проч. может послужить для привлечения благочестивых душ в послушание Верховному Первосвященнику Римскому, то думаю, что в этом случае мы можем не отказывать приходящим к нам.

3) Православных, искренне признающих первенство и главенство Римского Первосвященника, можно допускать в общение, не требуя точного знания догматов, т. к. признавая авторитет Вселенского Пастыря, они тем самым в скрытом виде признают все католические догматы. Это правило относится только до мирян; от священников же должно требовать признания всех догматов.

4) При принятии в церковное единство не требовать другого исповедания веры, кроме символа Никео-цареградского, в случае, когда все формулы исповедания веры, предписанного Урбаном VIII, не понятны в надлежащей мере, что у не-богословов обыкновенно можно предполагать. К исповеданию веры по Никео-цареградскому символу следует присоединить краткую формулу признания власти Вселенских Архиереев, напр. «Верую, исповедую, что римский Епископ есть наместником св. апостола Петра, глава и учитель всей Вселенной и подчиняюсь его власти».

Шептицкий был настолько воодушевлен связанными с революцией 1905 г. переменами в России и полученными от папы широчайшими полномочиями, что рискнул начать через переписку диалог с православными иерархами по вопросу о церковном единстве. Наиболее оживленные отношения митрополит Андрей поддерживал еще с 1903 г. с епископом Волынским и Житомирским Антонием (Храповицким). Однако, судя по тому, как первоначально довольно теплый тон посланий владыки Антония становится со временем все более жестким, епископ Волынский скоро сумел понять, с каким активнейшим проводником католического прозелитизма он имеет дело в реальности. Вероятно, впоследствии отношение епископа Антония к Шептицкому стало вообще резко отрицательным. Об этом свидетельствует письмо Леонида Федорова к Шептицкому, написанное после встречи будущего экзарха российских греко-католиков с епископом Волынским: «Не буду вспоминать его подлых инсинуаций относительно болезни Вашей Екселенции. Он более чем другие, смотрит на ГКЦ (греко-католическую церковь. — В.П.) как на хорошо организованную банду проходимцев».

И хотя диалог Шептицкого с владыкой Антонием (Храповицким) не привел к позитивным для дела униатского прозелитизма результатам, есть серьезные основания полагать, что среди русского православного епископата нашлись лица, проявившие интерес к унии. В частности, такое впечатление оставляет письмо митрополита Шептицкого к епископу Петру (Другову), который в 1899-1908 гг. возглавлял Смоленскую епархию (с февраля 1908 г. на покое, ум. в 1917 или 1918 гг.). 1 июля 1907 г. Шептицкий писал епископу Петру:

«Господь наш Иисус Христос, как Всемогущий Кормчий, ведет Свой церковный корабль по бурному морю житейских треволнений своими премудрыми путями так искусно и благонадежно, что даже сами не находящиеся в сем Корабле, невольно удивляются этому обстоятельству и желают участвовать в этом Богомудром плавании, о чем сделано нам уже несколько заявлений. Но всего радостнее для нашего смирения то обстоятельство, что Вы, как просвещенный и преосвященный пастырь по ревности ко спасению себя и вверенных Вашему Преосвященству Христовых овец, по внушению Святого Духа, поняли сие и расположены к принятию участия в этом богомудром плавании».

Одновременно с попытками вести прозелитическую работу среди православного духовенства Шептицкий обращает внимание и на русских старообрядцев, которых также считает возможным привлечь к делу унии. Причем, с самого начала митрополит Андрей зорким оком иезуитского воспитанника улавливает одну из самых болевых точек старообрядчества — проблему законности раскольничьей иерархии. Шептицкий решает использовать этот момент в целях пропаганды унии. В письме к старообрядческому епископу Иннокентию от 1 июня 1907 г. глава греко-католиков пишет:

«Я слышал, что Русская церковь при воссоединении старообрядцев вашей партии не утверждает священнослужителей в их санах. Это очень естественно, она не имеет на это власти при своем отделении от Матери всех Церквей, по доводам святых епископов Иринея Лионского и Киприана Карфагенского. Но Вселенская Церковь, по данной ей благодати утвердившая некогда на Цареградском престоле неблагодарного Фотия после его вполне беззаконного поставления, без всяких препятствий может утвердить соединенное с нею старообрядческое священство, которое по многим доводам несравненно законнее Фотиева Патриаршества».

Эту же мысль Шептицкий неоднократно развивал и в переписке с другими старообрядцами. Униатского примаса и староверов сближало свойственное обеим сторонам слабое знание православной догматики и непонимание значимости вероучительных вопросов при повышенном интересе к обрядовой стороне. В письме к старообрядцу Арсению Морозову (от 8 ноября 1909 г.) Шептицкий, в частности, писал:

«…Г. Сусалев принят в сущем сане. Наша Церковь признает за рукоположениями старообрядцев полную каноническую силу… Мы не признаем, что дьякон, священник и епископ могут быть лишены преподанной им при хиротонии благодати. Следовательно, митрополит Амвросий, хотя бы даже и находился под патриаршим запрещением, тем не менее не мог быть лишен дара благодати, который от него не мог бы отнять даже Вселенский Собор. Поэтому все посвященные митрополитом Амвросием являются действительными епископами и священниками».

В письме к другому старообрядцу — И. Е. Макарову — Шептицкий в том же 1909 г. писал:

«Вы сами глубоко чувствуете эти недостатки и знаете их, знаете также, что все они легко устранимы при помощи духовной власти, имеющей свои полномочия от Бога. Это — единственный путь, потому что основные истины христианского учения, таинства и священство вы сохранили неповрежденными, следуя преданию древней Вселенской Церкви. Вам остается только усвоить учение Церкви во всей ее полноте, и тогда вы увидите, что все так называемые спорные пункты являются только одной цепью недоразумений, возникших на политически-национальной почве по вине византийского абсолютизма и бюрократизма».

И все же, несмотря на колоссальную энергию митрополита Андрея и предпринятые им действия в направлении распространения католицизма восточного обряда в России результаты на ниве прозелитизма были весьма скромными. Никакого массового движения в сторону унии с Римом в России так и не возникло. Первоначально, Шептицкий, вероятно, еще надеялся поправить дело довольно необычным шагом, на который он решился — осенью 1908 г. граф Андрей под видом торговца, сотрудника велосипедной фирмы Збигнева Олесницкого, нелегально выехал в Россию. Целью поездки было установление контактов с православным духовенством и мирянами на предмет переговоров об унии. Однако и эта экстравагантная затея Шептицкого особых результатов не принесла — ее итогом было лишь совращение в католицизм нескольких представителей аристократии и интеллигенции и организация греко-католического прихода в Петербурге во главе с Алексеем Зерчаниновым.

На свертывание миссионерской деятельности униатского митрополита значительно повлияло и то обстоятельство, что она попала в поле зрения российских властей, у которых получила далеко не самую лестную оценку. Об этом свидетельствует, в частности, донесение, направленное 3 мая 1910 г. на имя директора департамента духовных дел Н. П. Зуева. В нем, в частности, отмечается:

«В Департаменте Духовных Дел имеются сведения, что униатский Митрополит Львовский и Галицкий Андрей Шептицкий осенью 1908 г. предпринял, очевидно, по подложному паспорту, путешествие в Россию, причем побывал в Западном крае, в Петербурге и Москве. Целью означенной поездки было желание Шептицкого осведомиться воочию о положении вещей в России, в смысле возможности успешной униатской пропаганды среди русского населения.

Исходя из указанной основной цели, Шептицкий вообще явно и тайно направляет все свои усилия к восстановлению у нас унии, как переходной ступени к принятию склонными на сие лицами русского происхождения р.-к. веры. В этом направлении Шептицкий, по частным сведениям, вел, во время посещения им русских пределов, переговоры с некоторыми ксендзами, а также бывшими православными и старообрядческими священниками, принявшими католичество (Сусалев, Зерчанинов — в Петербурге, Сторожев — в Москве). Кроме того, с тою же целью упомянутый Львовский Митрополит содействовал организации издающегося в С.-Петербурге особого журнала на русском языке, имеющего задачею укрепление и развитие католичества в массах русского населения («Вера и Жизнь»). Наконец, Шептицкий в минувшем году, уже в официальном порядке, в целях насаждения в России унии, при посредстве колонизации русских земель Униатами из Галиции, возбуждал перед русским Правительством ходатайство о предоставлении Ему права приобретения в губерниях: Витебской, Минской, Могилевской и Смоленской — земельных участков для перепродажи их переселенцам-галичанам.

Митрополит Шептицкий, происходящий из русского рода, выдает себя за русского националиста-католика (униата); он воспитанник иезуитов, под руководством которых протекла вся его монашеская жизнь; как видный деятель, Шептицкий заслуживает самого серьезного внимания; он влиятельный и тонкий противник православия, на борьбу с коим направлены все его усилия.

В виду изложенного и имея основания думать, что Шептицкий в текущем году или сам повторит свою поездку в Россию, или же поручит совершить ее с указанною выше целью кому-нибудь из своих сотрудников-иезуитов, я позволяю себе покорнейше просить Ваше Превосходительство, не признаете ли Вы возможным установить тщательное в означенном направлении наблюдение, а равно принять меры по обнаружению личности Шептицкого или доверенных его лиц, если бы они вновь сделали попытку приехать по подложным паспортам».

После нелегального визита митрополита Андрея в Россию, группа русских католиков стала вызвать у властей очень серьезные подозрения, что повлекло за собой ряд репрессивных мер в отношении петербургских униатов. Поскольку Шептицкий имел в России немало агентов, ему, вероятно, стало известно об отношении российских властей к нему и его деятельности, и митрополит счел за лучшее умерить свою миссионерскую активность. Кроме того, деятельность Шептицкого вызывала стойкое неприятие у российских католиков польского происхождения, ратовавших за неукоснительное следование латинскому обряду. Группа окормляемых Шептицким русских греко-католиков привлекла внимание римской курии и лично госсекретаря Ватикана кардинала Мерри Дель Валя, к которому на митрополита Андрея неоднократно поступали жалобы от не разделявших его униатских проектов поляков-католиков латинского обряда. Шептицкий был вынужден оправдываться перед курией, оставляя в тайне дарованные ему папой полномочия. В результате он прибегнул к самой настоящей лжи, заявляя в своем письме к кардиналу Дель Валю следующее:

«Я очень признателен Вашему Высокопреосвященству за знак расположения, которое Вам было угодно выразить мне сообщением об упреках, сделанных петербургской группе русских католиков, и о вызванном в отношении меня подозрении… Подозрение в наличии тайных сношений между этой группой и мною основано на совершенно ложных сведениях. После письма Вашего Высокопреосвященства от 14 июля 1909 г. (№ 18661), я тщательнейшим образом не только прекратил всякие официальные или официозные отношения, но старался избегать и малейшего намека на вмешательство в этот вопрос, зная, что он принадлежит всецело и исключительно юрисдикции Высокопреосвященнейшего Архиепископа Могилевского. Я ограничился тем, что старался быть в курсе происходившего, и, в большинстве случаев, даже не отвечал на письма, которые мне посылались. В этих письмах никто не высказывал мне, что считает меня своим церковным начальством; они ограничивались тем, что осведомляли меня».

О степени правдивости этих строк нетрудно судить на основании выше изложенных документов.

Между тем ход истории стремительно изменялся — все более реальной становилась угроза мировой войны. Отношения между Россией и союзной Германии Австро-Венгрией непоправимо ухудшались. Митрополит Андрей, однако, не отказался от своей мечты привлечь православных верующих России к унии. Он, оставаясь верным своей иезуитской выучке, лишь изменил тактику — накануне I мировой войны Шептицкий пришел к мысли использовать в своих прозелитических целях грядущее военное противостояние держав. Митрополит Шептицкий вознамерился принести унию на Восток с помощью австрийских штыков. Однако и эта затея униатского примаса не удалась. Но в жизни греко-католического первоиерарха будет еще немало новых проектов и связанных с ними крутых поворотов в убеждениях: он успеет посотрудничать с галицкими националистами, попробует использовать в своих целях гитлеровских оккупантов и даже, на исходе своих дней, воздаст хвалу генералиссимусу Сталину. Однако умереть графу Шептицкому доведется с сознанием того, что на пути совращения православной России в унию он, по сути, не продвинулся ни на шаг.